Історія подана мовою оригіналy

Сначала Ангелина Владимировна не хотела покидать Мариуполь, поэтому отказалась ехать вместе с сыном. Но после пережитых обстрелов и смертей знакомых сама попросила ее забрать. Выезжала вместе с литовским кинорежиссером, которого рашисты задержали, а потом пытали и убили

Мне 62 года, всю жизнь прожила в Мариуполе. Я вдова, сыну 40 лет. 

В первый день войны я была в Мариуполе и не верила в то, что творилось в Чернигове. Я хорошо помню 25 февраля, когда я пошла в магазин, а там подняли цены.

Мой сын и невестка выехали раньше. Меня звали, но я не захотела - до конца не верила. Оставила их четырех котов у себя, и у меня было два. 

Я живу одна, с едой было нормально, до своей эвакуации мне хватило, еще соседям раздала. Вода – трудности, дрова – ходили к соседям, собирали. Если бы не мои соседи, я бы одна, естественно, не выжила.

Шок был постоянно. Соседи мои, муж с женой, из квартиры вышли, я им говорю: «Куда это вы?» Говорят: «Еду маме несем». И минут через десять уже бежит жена, а мужа осколком убило. Потом снова шок, когда мы сами его хоронили. Но самое ужасное – это самолеты, авиабомбы и, конечно, холод.

На глазах соседу автоматной очередью пробили ноги, и ему на лавочке просто лили водку и вынимали пули.

Когда сын с семьей эвакуировались, они уехали во Львов. Когда нас начали бомбить с самолетов, я сыну позвонила и сказала: «Забери меня, я просто не могу». Я за полтора месяца похудела на 12 килограмм не потому, что кушать не могла, а просто не хотела. Тогда сын приехал в Запорожье и на «Эпицентре» помогал волонтерам. Я приехала, куда меня вывезли.

Эвакуация была сложная. Меня вывозил литовский режиссер Мантас - он в 2014 году в Мариуполе снимал фильм, а тут приехал из Литвы снимать второй фильм. Невестка его попросила, мы за три минуты собрались – сумка и паспорт, так сказать. 

Километра три шли к бусу. За гаражом ждал водитель - там стояли еще две женщины и месячный ребенок. По дороге вся эта разруха… Нам надо было пересечь проспект Мира. Возле памятника с «вечным огнем» еще стояли наши парни из ВСУ, мы помахали им. Дальше - побежали через двор: увидели, что там готовят еду и подумали, что так будет безопасно. Рядом были дома – там рашисты в подъездах сидели - они арестовали Мантаса и водителя.

Когда начался бой, слава Богу, нас люди спрятали. Через пару часов я сказала: «Девочки, надо что-то делать».

Обратно не могли идти, потому что там бой, а вперед - не знали, куда идти. Мы подбежали к этим русским, которые забрали Мантаса и водителя, и сказали: «Что вы делаете? У нас месячный ребенок, они просто нас вывозят. Тут одни женщины». Они нам сказали: «Идите обратно, ждите». 

Вернулся водитель один. Сказал, что у Мантаса нашли на плече синяк и стали его допрашивать, вроде он снайпер. А потом зашли рашисты, началась зачистка. Один забегает, кричит: «Сюда, здесь укропы!». Положили нас на пол, потом закрыли в комнате, поставили зенитку, и начался бой. Так до утра мы в этой комнате и пробыли. 

Утром встали – не знали, что делать. Побежали вместе с водителем, нас еще два раза останавливали. Мантаса так мы и не увидели - потом узнали, что его расстреляли.

Мантаса пытали, переломали руки, ноги, прострелили сердце и выкинули на мусорник. Возле автобуса была его жена - она побежала его искать, все-таки нашла, и вывезла потом в Литву.

Когда мы начали выезжать, на «Метро» арестовали нас и еще людей в двух бусах, и отвезли в Володарск в комендатуру. Мы стояли на улице, и тут водитель говорит: «Не спеша садимся в бус». Мы сели, он - по газам, и нас угнал. Потом я ему еще говорю: «У них же рации». А он говорит: «Да какие там рации!». Потом мы еще месяц вытаскивали котов из Мариуполя: вывезли, но не всех. Одна кошка сбежала, когда были обстрелы.

О будущем я даже не думаю - заблокировала все. Хочу, чтобы освободили Мариуполь, и я поехала восстанавливать его. У сына была квартира возле Драмтеатра - разбита полностью, у меня еще полквартиры осталось. Хочется в Мариуполь. Мои знакомые поехали. Я поеду только тогда, когда город освободят наши ребята.