Історія подана мовою оригіналy

Виктория Ивановна прожила нелегкую жизнь. Но она помнит, что раньше даже в печали находилось место радости, потому что люди были добрее, уважали друг друга. А сейчас все, что осталось, – чувство безысходности. 

У меня была очень тяжелая жизнь: папа умер на десять дней раньше, чем я родилась. Я все время болела, в три года еще не разговаривала. Детство было тяжелое: мама работала сторожем, босиком до восьмого класса бегали, потом школу закончила, в Мироновское училище пошла. Очень тяжело было, и сейчас не легче – ноги не ходят. 

Недавно вообще думала, что не выживу, но выжила: вот, привез меня сын на инвалидной коляске - температура под 40 была. Сын у меня здесь есть, но у него тоже сын, а дитя надо одеть. 

У меня был муж с инвалидностью, я его тоже когда-то везла на коляске зимой, опрокинула его прямо с коляской на себя – позвоночник в трех местах ушибла. Вот такая моя жизнь. Как начиналась во Вторую мировую войну, так и сейчас: по подвалам сидим и слушаем, как бахает. У меня котики есть: соседки умерли, их животные мне достались. 

Когда сильно бомбили, мы ездили в Славяногорск. Дочка живет в Армавире - я поехала посмотрела, как живет моя дочь. Но война продолжалась, а сын остался в Украине, так я сказала: «Хоть камни на голову – все равно поеду, там сын под пулями, а я – здесь». И поехала. И с этого момента все время находилась здесь. Приходиться жить-доживать, как есть. Мне кажется, уже недолго осталось.

В подвале часто сидели, иногда я дома сидела: ну война же не три месяца была. Спасибо за помощь Фонду Рината Ахметова. В то время вообще выживали, а не жили, его помощь ждали, как от Бога. 

Конечно, стало намного сложнее. Раньше хоть что-то было, было намного дешевле, а сейчас – выживаем.

Вообще стала жизнь неинтересная: людей мало – никакого интереса, никакой радости. У меня радость — вот эти коты, как-то с ними общаюсь. Изменилось все. Даже после той войны, когда я босиком бегала, радостно было.

Мы когда строили здесь станцию, в 1971 году, у нас тут все были - даже с запада Украины люди. И не было такой мысли, что это «бандеры», гуцулы. Мы были все одинаковые, мы были все родные, а сейчас что?

Мне вспоминается Славянск, когда приехали БТРы, Турчинов приехал сюда, когда мы голосовали. Я вообще не знала, что будет дальше: Россия, Украина, или народная республика? Я иду, смотрю – много людей, радость, голосование. А я шла и слезами умывалась: тут радуются, а там где-то хлопцы гибнут. 

И вообще мы думали, что в Светлодарске будет спокойно: тут электростанция, значит, здесь не тронут.

А тут так бомбили! У меня все погибли – и сестра родная, и зять, но они в Дебальцево были. Никого у меня не осталось.

Это во время военных событий было, и я не смогла даже на похороны съездить. Война, стрессы: я помню, что мы в подвал бежим, а сзади пули свистят вовсю!

Я мечтаю, чтоб было так, как когда-то: чтоб не делили на хороших и плохих, чтоб были демонстрации, как 1 Мая – с цветами, радостно. Хочется, чтоб наши дети были в радости, в достатке, чтоб жили вместе. Просто вспоминаешь свое детство, и хочется, чтоб все было хорошо, чтоб были все здоровы.