Історію подано мовою оригіналу

С 2014 года Нина знает, что такое обстрелы, но, по ее мнению, нет ничего хуже оккупации. 

До войны я жила в Попаснянском районе. Мы с 2014 года живем в войне. В феврале поехала в Харьков к куме. В окно автобуса увидела, что Чугуевский аеропорт сильно горел. Тогда мне позвонила свекровь и сказала, чтобы я возвращалась, потому что началась война. Так я и узнала, еще и не поверила. А когда прибыла в Харьков, то застала суматоху, взрывы. Было очень тяжело. Выехать назад уже было невозможно - автобусы в нашу сторону не ходили. Я добралась до центрального железнодорожного вокзала пешком. Была единственная электричка, которой я доехала до Славянска, где свекровь живет. Так тут и остались.

Мы сейчас живем в доме с печным отоплением. Я в сентябре прошлого года поехала в Польшу заработать на дрова, на жизнь. Три месяца там пробыла и вернулась назад. Я сильно скучала по дому, хотя в Славянске ситуация непростая, но пока живем. Я была в оккупации, знаю, что это такое. Какие оккупанты жестокие, как относятся к людям! Если они близко будут подходить, то мы соберемся и уедем куда-нибудь. 

Когда Лиман был под оккупацией, неимоверное количество снарядов прилетало. Круглосуточно бахали. По нашей улице несколько домов разбили вдребезги, но нас Бог отвел - одно стекло разбилось, и все. 

Я за два года полностью седая стала.  У нас возле дома предприятие - туда два раза снаряд прилетел. Я боялась выйти та улицу. Мне казалось, что у нас развалилась крыша. Ступор был такой, что я даже не смогла встать с дивана. 

Однажды близко прилетело – я соскочила и голышом побежала. Муж кричит: «Куда ты?!» Я говорю: «В подвал». Он кричит: «Не ходи на улицу, там опасно!» Прилетели осколки, потом еще один удар. 

Когда была в Польше, я долго привыкала, что нет взрывов. А когда вернулась назад, опять было тяжело морально, не могла спать. Мы первые месяцев восемь мы вообще не спали или спали по очереди, по два часа. Но нужно выживать. У нас есть небольшой огород. Нарву зелень, накопаю картошки - и едем в город. Когда бомбили рынок, мы были там. Мы стояли у большой елки. Только на полу разложились, как начало прилетать. Я раз 15 оббежала вокруг дерева - хотела спрятаться. А как ты спрячешся? Потом муж говорит: «Побежали в арку между домов, хоть от осколков укроемся». Тогда люди погибли на рынке. 

Едем назад на велосипедах по той дороге, где утром проезжали, а вокруг все дымит и ямы глубокие. Если бы мы ехали в тот момент, нас уже бы не было в живых. 

Я перестала ездить на рынок, хоть и кушать нечего, и не за что жить. Очень обидно, что отменили ВПО. Так хоть какие-то две тысячи выплачивали, а теперь раз в месяц дают ящик гуманитарки, но хочется чего-то другого, кроме макарон и риса. Два года не будешь есть одни макароны и рис. Я хотела пеереоформить, но отказали. Сказали; «Устраивайтесь на работу». А где я устроюсь? Мы живем далеко от города, автобусом не смогу ездить вовремя. Да и город постоянно обстреливают, тоже страшно. У нас теперь в селе самые богатые люди – это пенсионеры, которые получают пенсию. 

Родных рядом нет, все далеко. Люди выехали, собак побросали - у нас теперь во дворе шесть собак. Я не могу их предать, и еще у меня три кота. Я не могла их оставить на улице. 

Моя первая мечта – чтобы война побыстрее закончилась. Мне хочется нормально жить, как раньше. Все отстроится, все вернется на круги своя – это одна мечта. Я не знаю, как я на это отреагирую – наверное, буду плакать, бежать по улице и всех обнимать, когда все закончится.