Історія подана мовою оригіналy

Татьяна Николаевна выехала из Мариуполя вместе с дочерьми, а старенькие родственники ехать отказались. Они остались на оккупированной территории и теперь живут, по их словам, в каменном веке. 

Мужчины были наши на сутках, в полтретьего ночи ко мне забежали девчонки мои – уже началось нападение. Я уехала на работу, а потом в три часа вернулась. Девчонки были в квартире, мы собрались и уехали. А сын наш остался в Мариуполе, он военный на контракте. Сейчас без вести пропавшим числится. А невестка в полиции служит. Когда новая власть добралась до нас, они наш дом перевернули вверх дном. Не знаю, что они пытались найти, но было все перевернуто. 

Когда на блокпосте стояли и ждали еще одну машину с ребенком, я думала, что вернусь. Потом в дороге мне что-то подсказывало, что нет. 

Уже в эвакуации я поняла, насколько любила свой город, свой поселок. Здесь, конечно, хорошо, тепло, уютно, кормят, но здесь – не дом родной. 

Родители остались и говорят, что там просто каменный век. Слово «терминал» уже не употребляется, продукты дорогие. Говорят, очень тяжело, многих лекарств нет. У меня мать после инфаркта, а медикаментов нет – в общем, выживают в прямом смысле. 

С нами не захотели ехать старенькие наши родственники все: и папины, и мамины. Они еще в 2014 году оказались на оккупированной территории, и они не уезжают, а мы поехали. Вот где нас приютили, в первом городе, здесь сейчас и сидим.

Самое трудное – принять, что дома у нас нет, что мы никогда не вернемся домой. Думаю, что в ближайшие годы этого точно не будет. Хочется, конечно, домой, но я понимаю, что прежней жизни там уже не будет.

До глубины души тронуло отношение людей к нам там, где мы были, куда мы приехали. Нас заселили. Я пошла работать на кухню, в прямом смысле, за еду. И приехали люди из Волновахи. И вот почему-то женщина, которая приехала с этой семьей – у нее волосы такие рыжие, как солнце, а глаза потухшие – она как-то зашла на кухню, где я работала, и расплакалась. Я все бросила, мы просто стояли и рыдали, не могли успокоиться. Ну вот, такое было. 

Сейчас у нас работы нет. Живем за то, что выплачивают, что местные приносят, и получаем гуманитарную помощь. Пока заработка нет.

Будучи здесь, я учусь жить сегодня и сейчас, как в Библии говорится: жить одним днем. Есть сегодня, а как завтра будет – одному Богу известно. Планов абсолютно никаких, от слова «совсем».