Історія подана мовою оригіналy

Когда машина подъехала к первому украинскому блокпосту, вся семья Ольги Николаевны расплакалась. Им хотелось выбежать на улицу и на радостях обнимать наших военных.

Мы из Мариуполя. 26 февраля у себя на окраине услышали, как началась война. Мы из города не выезжали первое время, все надеялись, что обойдется. Где-то в конце февраля - начале марта Мариуполь уже был взят в кольцо. Больше не выпускали тех, кто хотел выехать на машине. Потому что Бердянск уже был в оккупации, Волноваху уже обстреливали.

Я до сих пор помню первый день войны. Я готовила завтрак и отправляла ребенка в колледж. Мы включили телевизор и вот это все увидели. Я не могла поверить своим глазам, а потом минут через пять-десять мне начали звонить родственники. Мне звонили знакомые, которые живут на Восточном. Их район обстреляли первым около пяти утра.

Мы были в шоке, конечно. Мы с мужем побежали в магазин, чтобы сделать хоть какие-то запасы. Накупили много продуктов - хватило дней на 10. Уже в магазинах был ажиотаж, уже стояли очереди везде и уже было слышно обстрелы. Мы остались все дома, ребенок на учебу не пошел.

С первого-второго марта уже отключили воду, свет, газ. Хорошо, что мы в своем доме жили в частном секторе и муж готовил еду на костре. Мы замерзали. Моей дочери 15 лет. Мама пожилая.

Родственники съехались к нам, потому что к сестре в дом прилетел снаряд. Сестра моя осталась вдовой - зятя убило прямо во дворе осколками.

У меня дома сидели 18 человек. Мы спаслись только потому что у нас цоколь большой под домом.

Еды не было. Магазины уже были все разворованы, доедали кто что мог. Все это время нас бомбила российская авиация. Обстрелы не прекращались. Мы спали по несколько часов в день. Это было ужасно. Никому не пожелаю такое пережить.

Как только начали выпускать людей, мы увидели поток машин, которые направлялись к выезду из города. Мы в Приморском районе живем, как раз через наш район ехали все машины. Мы тут же решили уехать. Ехали тремя машинами, 18 человек нас было. Наклеили буквы, означающие, что в машинах дети - мы думали, что это поможет и по нам стрелять не будут.

Мы ехали и слышали обстрелы, но Бог помог, и мы выехали из города 13 марта. Приехали сразу в Токмак, потому что бензина ни у кого не было – весь ушел на генератор. У каждого в машине оставалось бензина только на выезд из Мариуполя. И вот ближайший город, который нас принял это был Токмак Запорожской области. Он уже был в оккупации, но люди там очень были все добрые. Все пускали ночевать бесплатно, кормили, поили, оказывали медицинскую помощь, кому нужно.

От Токмака мы уже выбрались в Запорожье. Мы увидели цивилизацию, мир, магазины. Отъедались, потому что пока были в Мариуполе, я очень боялась, что завтра проснусь и мне нечем будет покормить ребенка. Вроде бы и деньги были, но еду негде было взять. Это было очень страшно.

Моего папу контузило на одно ухо - он до сих пор не слышит. Вышел курей покормить, и в этот момент в огород прилетел снаряд. Слава Богу, папа остался жив.

Потом позвонили соседи и сказали, что 17 марта в наш дом прилетел снаряд. В общем, дома у нас больше нет. Мы уезжали просто в том, во что были одеты. Не взяли с собой ни чашки, ни ложки – надеялись, что все обойдется. И вот остались вообще без ничего.

Самое тяжелое воспоминание для меня - когда в огороде упала бомба. Именно от нее погиб наш зять. Мы его привезли в больницу, а у медиков не было никаких лекарств. Он еще дышал, когда мы его в больницу привезли. У нас с собой была перекись, по-моему, бинты еще. Дома аптечку схватили, привезли. Медсестры вышли и говорят: «Спасибо за это, потому что у нас уже вообще ничего нет, нечем даже перевязывать тех, кого привозят». Зять наш скончался через несколько часов, потому что осколок снаряда попал ему прямо под сердце.

Вот это для меня был шок, безнадежность. Человек ранен, но помочь никто не может, город в окружении и выехать нельзя.

Шок был вообще от того, что 24 февраля началась настоящая война. Потому что об этом говорили, но до конца никто не верил. Думали, мы-то в Мариуполе восемь лет прожили рядом с серой зоной. У нас Широкино рядом, линия разграничения. Но вот что это перерастет полномасштабную войну, никто не мог поверить. Серьезность ситуации мы осознали только когда увидели самолеты летающее над нашим городом и сбрасывающее на нас бомбы.

Был момент, который меня растрогал. Первый блокпост украинский, это было где-то под Орехово на Запорожской трассе, стоят наши украинские военные и они заговорили с нами украинском языке. Это было так приятно слышать. Мы тогда все расплакались. Хотелось выйти и обнимать их всех.

До этого мы проехали, наверное, 15 российских блокпостов. Они нас останавливали и спрашивали с ухмылкой: «А почему вы уезжаете?». Мы отвечали прямо: «Потому что у нас нет дома, вы разбомбила наш город». Они нам говорили: "Это вам за Донецк, потому что вы его восемь лет бомбили".

Мы доехали до Токмака, добрые люди нам дали жилье, накормили нас, напоили. Уже тогда начались перебои с бензином, но конкретно мариупольцам давали где-то по 20 литров, чтобы они могли уехать от войны подальше.

Местные рассказали какими селами лучше ехать, потому что в Васильевке что-то произошло тогда и через Васильевку нельзя было ехать. Мы выехали в семь утра, пробирались через эти села и блок посты и чудом попали в Запорожье. Машину обыскивали полностью всю. У мужа топор нашли в машине. Отбирали у нас продукты: у меня какая-то картошка была, макароны в багажнике. Нас только выпустили и у нас была с собой готовая еда, они ее отобрали. Так хотелось приехать на подконтрольную Украине территорию. Сложно было.

Мы в Киеве сейчас находимся, снимаем квартиру. Здесь брат моей мамы живет, он помог мужу работу найти. Сестра у меня директором школы была в Мариуполе. Здесь открылись мариупольские школы, лицей. И ей тоже предложили работу здесь, поэтому мы остановились в Киеве.

Я думаю, война закончится, когда мы выгоним всех хотя бы до границ 24 февраля. Мне не вериться, что мы сможем вернуть Донбасс и Крым. К тому же, мне кажется, за восемь лет все сделали свой выбор и точно знают, где хотят жить. К нам, в Мариуполь, пол Донецка переехало. Потому что люди для себя определились, где хотят жить – в ДНР, или в Украине.

Конечно, очень хочется, отстроить Мариуполь, но я знаю, что это будет не за год и не за два. Сначала нужно выгнать их с нашей территории, а потом будем уже отстраиваться. Восстанавливать свой город, страну. Я вижу себя в Украине, не хочется за границу. Очень много знакомых, родственников уехали. Им там временное убежище дали на два-три года, но мне не хочется уезжать. Хочется жить в мирной Украине.

Еще хочу, чтоб нас приняли в НАТО, чтобы на протяжении всей границы с Россией стояли специальные установки, «железный купол», как в Израиле. Чтобы мы были в безопасности.

Естественно, когда в России поменяется президент, что-то может измениться, ведь он не вечен. У меня есть знакомые, которые живут в России, но они настолько все безмолвны и этой пропагандой обработаны, что даже страшно. Когда приводишь им факты какие-то, они не верят. У меня одна знакомая даже расплакалась, когда услышала о Драмтеатре в Мариуполе, о том, что туда сбросили авиабомбы и там около тысячи людей погибло. Русские же говорили, что это все подстава, что там сидели какие-то «азовцы», там не могли быть мирные люди. Так вот моя знакомая плакала и говорила, что не знает кому верить – мне или своему телевидению. И там многие такие.

Они просто не могут поверить, что их солдаты, которых так превозносят по телевизору, могут взять и бросить бомбу на мирных жителей, которое прячутся с детьми.

Когда до них это дойдет им будет стыдно. Им потом очень много лет жить с этим всем придется.

Дай Бог, чтобы побыстрее эта война закончилась. Будем уже восстанавливать свою страну, жить, растить своих детей. Моей дочери летом исполнилось 16 лет, она у меня считается ребенком войны. Мне хочется, чтобы у нее было светлое будущее. Чтобы она получила хорошее образование, а потом нашла хорошую работу.