Історія подана мовою оригіналy

Михаил Геннадиевич, главврач из Мариуполя, с ужасом вспоминает события, которые происходили во время оккупации города. Люди проходили так называемую «фильтрацию», по городу можно было передвигаться только при наличии специального пропуска. Но больше всего его шокировало количество мертвых людей на улицах.

Я уроженец города Мариуполя, работал главным врачом 4 городской больницы. Война меня застала, можно сказать, на рабочем месте. А потом, как в сказке: чем дальше – тем страшнее. Сначала пропал свет, затем – вода и газ. Количество бомбежек увеличивалось. Где-то три недели я еще ездил на работу, а потом не смог доехать. Больницу полностью разрушили. По городу везде лежали трупы. Многие мои сотрудники не уходили домой - все это время мы прожили в больнице, в подвале.

Я врач, меня шокировать чем-то сложно, но трупы на улицах в таком большом количестве, которые никто не убирал, ужасали. А кому убирать, когда все время разрываются снаряды?

По пути на на работу мне эти трупы приходилось объезжать. Над городом был постоянный смог, солнечный свет не проникал в город сутками, холод стоял кошмарный.

На работе была постоянная угроза попадания в больницу. У нас погибло четыре врача, которых я знал, много медсестер. Столкнулись с огромной нехваткой медикаментов: чем могли, тем и лечили.

У нас был генератор, он долгое время работал. Потом начала заканчиваться солярка - мы привозили, кто мог. Один раз я ездил в военный госпиталь, там взял 60 литров - но это на полтора часа работы. Военные нам подвозили, добывали всеми правдами и неправдами.

Потом пришли оккупанты. Полтора месяца люди сидели в подвалах, и я в том числе. Позже взрывы прекратились.

Колоссально много погибших в Мариуполе. Мирные жители выходили готовить еду на кострах, а в это время разрывались мины, и люди погибали.

У меня на 24 или на 25 февраля был билет в Киев: мне надо было делать операцию. Но это был первый день войны - нельзя было бросать коллектив, и я сдал билеты. Думал, что это ненадолго. Даже не представлял, что весь город тотально накроют. Понимаете, как получалось… Выезжали из Восточного микрорайона - там было два больших моста и два маленьких. Два моста разбили, один заминировали. Так как связи у нас не было, мы не знали, можно ли выехать.

Чтобы перемещаться по городу, нужно было пройти так называемую «фильтрацию». Это напоминало события из фильма «Список Шиндлера»: выглядело, как еврейское гетто. Людей раздевали, смотрели наколки – такая процедура, без нее никуда – не выедешь, не пройдешь. Забирали машины. Насколько я знаю, у людей и жизни забирали. Многих людей отправляли в лагеря.

Я тоже проходил «фильтрацию», но благодаря тому, что у меня была машина, мы уехали подальше, где все это прошло спокойнее. Мы все сдавали отпечатки пальцев: даже мать моя, которой 86 лет. Кроме такой процедуры, нужно было брать пропуск на машину раз в три дня, также были пропуски, чтобы перемещаться по городу. Практически каждую неделю менялись правила.

Первый раз я выехал в город Донецк, где когда-то учился. Мне там сделали операцию, и я вернулся в Мариуполь. А из Мариуполя, благодаря волонтерам, через Васильевку смог выехать. Сын тоже выехал, а брат остался.

Мне 60 лет, я уже на пенсии - меня больше будущее сына волнует, чем свое. Будем жить как-то: все равно человек планы какие-то строит. Я не живу одним днем. У меня целый дом остался. Ну как целый - стены стоят. Так что, может, будем возвращаться отстраивать.