Історія подана мовою оригіналy

Я боялась главным образом за детей, а не за себя, потому что я всю жизнь проработала в реанимации. Там я видела и смерти детей, но все равно это тяжело

Мы из Дергачей, наша семья из четырех человек: мы с мужем и две дочери, 13 и 4 лет. Когда начались обстрелы, мы десять дней не могли выехать. Наш район на горе, и было видно, как со стороны Белгорода летят «Грады», как взрываются снаряды, даже днем. Взрывы были все ближе и ближе к нам. 

Не верилось, что это война; мы думали, что закончится переговорами. Потом, когда стало ясно, что уже в городе находиться опасно, мы выехали. Старшая дочь плакала, спрашивала, когда это закончится.

Мы решили выезжать после обстрела, когда рядом с нашим домом упал снаряд. Я стояла возле дома, и взрывной волной меня сбросило в подвал. В доме вылетели все окна и двери, муж лежал дома на детях. Тогда мы переждали еще два дня, потому что нельзя было выезжать. Был очень сильный обстрел нашего района. В нашей квартире дверей нет, и осколки последнего снаряда, который прилетел, повыбивали окна. В наш город россияне не зашли, но нас очень сильно обворовали. Спасибо городскому совету: они нам выдали месяц назад, перед зимой, окна, но мы их частично сами поставили. Еще есть волонтерская бригада, которая ремонтирует дома, и они взялись ремонтировать нашу крышу, в которую попало три снаряда.

Когда наши соседи погибли почти на наших глазах, потому что летели снаряды и пробивали легкие — это шокировало больше всего.

Я боялась главным образом за детей, а не за себя, потому что я всю жизнь проработала в реанимации. Там я видела и смерти детей, но все равно это тяжело.

Нас вывез мальчик-волонтер – вначале до Харькова, потом мы хотели в Днепр, но нам сказали, что его обстреливают. Так мы попали в Полтаву, у меня тут троюродный брат живет. Нам очень помогли жильем, приняли и обогрели, потому что мы только детей забрали, некоторые вещи, морскую свинку и хомяка.

Выезжали мы главным образом из-за детей на руках, боролись только за то, чтобы их вывезти и спасти. Со старшей дочерью мы ходили в «Каритас» к психологу. Слава Богу, что она восстановилась, ничего этого не слышит, но было морально тяжело – мне и всем.

Живем в Полтаве. Я родом из Харькова, медсестра-анестезистка. Пошла в горсовет и спросила, может нужна помощь. Мне предложили работу на Леваде в детской больнице, где я сейчас работаю – устроилась временно в отделение реанимации.

Мы научились преодолевать стресс, потому что рядом дети, и надо держать себя в руках. В Дергачах остались свекор со свекровью, муж потом их вывозил. Нам надо было держаться, потому что мы семья. Мы брали себя в руки: вышли в другую комнату, постояли, поплакали – и дальше вперед. Надо жить дальше; старшая дочь у меня со сколиозом второй степени, ходит в жестком корсете, нам нужна була реабилитация, в бассейн ходить. Нас с мужем это держало, ведь нужно было то одно, то другое, и не было времени расслабляться.

У меня родители из Донецкой области, сестра из Дружковки, мама из Доброполья. Всем нужно было держаться.

Тяжело было из-за дяди, который был в Бородянке. От него две недели не было известий, и он потом рассказывал, как у него люди на руках умирали. Но мы пережили, и ничего, держимся.

Поначалу с поиском квартиры мне помог брат: их родственники выехали, потому что испугались. Они сдавали квартиру, а сами то ли в Польше, то ли в Чехии – не буду обманывать, не знаю. И квартира осталась, и тогда не было нереальных цен. Мне тяжело было найти лаборатории, когда сдавали анализ крови на селен, на аминокислоты – у младшего ребенка нарушен обмен веществ, а этот анализ надо было сдавать каждые два месяца. С этими проблемами я столкнулась, и поначалу испугалась, что мы не справимся, ведь надо было платить и за квартиру, и за анализы. 

Я приходила в благотворительные организации, «Каритас», но они не понимали, говорили, что мы не входим в какие-то категории. Во время войны они платят ребенку до трех лет, а неужели ребенок старше трех не хочет есть? Или когда стояла бабушка 78 лет, а оказалось, что она замужем – рядом дедушка стоял, – и она плакала, говорила, что помощь нужна, а они говорили, что дают только одиноким. Для меня это было непонятно. Мы сейчас работаем, материально справляемся, хотя бывает, что нужна материальная поддержка – но что поделаешь, это у каждого сейчас.

Меня приятно тронуло, когда я пришла на новую работу. Там очень хорошая заведующая, которая меня встретила. Я тогда еще переживала, но думала больше не о себе, а о том, что не хватает рук, как мне говорили. Из Полтавы много повыезжало медработников. Я сказала мужу, что у него есть свободное время, и он может с детьми побыть – а там, может, кого-то спасти надо! И когда я пришла, меня встретила старшая медсестра, и спасибо им, что взяли меня под крыло. Это хорошие воспоминания, я им очень благодарна. Хорошо, что я попала сюда, что мои детки не слышат этих ужасов, и хочется, чтобы это все поскорее закончилось.

Я задаю себе вопрос, как изменится моя жизнь, и не нахожу ответа: не знаю, возвращаться ли домой, как некоторые – но это не наша ситуация, мы не можем вернуться. Младшей дочери нужен логопед, она отстает в развитии; нужны лаборатории, постоянные анализы, которые в других местах не делают. Старшей дочке нужны ЛФК, массажи, бассейн для спины. То есть, я не могу вернуться назад. Пока живем так.