Історія подана мовою оригіналy

Игорь был в оккупации до десятого апреля. Он не мог выехать вместе с семьей – русские не выпускали украинских мужчин

Родился и вырос в городе Пологи. Я из династии железнодорожников, и сам тоже железнодорожник. Двое деток есть, от первого и второго брака.

Несмотря на войну я на работу ходил. Я же железнодорожник, надо было обеспечивать перевозки. Страшно было, что снаряд прилетит в дом. Переживал не столько за себя, сколько за семью и за ребенка.

Из-за боевых действий в Пологах начались коммунальные проблемы. Воды не стало, газа, электроэнергии. Магазины все были закрыты, продуктов не стало. Рассчитывали только на домашние запасы, а их оставался мизер. То, что у одного человека на день рассчитано, мы растягивали на троих. Потом с родителями жены вместе продержались еще полтора месяца. Хорошо, что мука была, хлеб сами пекли.

Люди выручали друг друга. У кого-то было подсолнечное масло, а у нас, например, мука. Менялись.

На пару улиц ниже моего дома проходили бои. Я видел, как над центральной улицей у меня над головой ракета пролетела, самолеты летали.  Со временем я привык к автоматной очереди, к выстрелам. Это - как будто мухи летают. А вот к звуку пролетающего самолета привыкнуть невозможно. Нельзя предугадать, что будет дальше. Я просто падал на землю и думал о том, что в последний раз эту землю вижу. Это очень страшно.

Нам пришлось тяжело в оккупации, но люди заботились друг о друге. Я был удивлен, потому что думал, что каждый будет за свой кусок съестного держаться, чтобы сосед не увидел и не попросил. Но все было наоборот. К примеру, по соседству какая-то бабушка живет, родственники непонятно где, а эвакуироваться она не может по каким-то причинам.

Соседи организовывали вахту: сегодня один отвечает за то, чтобы у нее продукты были, завтра - другой.

Когда они встречаются, то в буквальном смысле отчитываются друг другу: сегодня у нее было то-то, а завтра ей нужно вот это. Благодаря этому старики и выживали.

У меня жилье в центре города. Какое-то время мы были дома, а потом перебрались в село. Вот это и спасло. В многоэтажках воды не было, люди ходили на свой страх и риск к речке, набирали, чтобы хотя бы руки помыть, смыть унитаз. Или даже приготовить что-то, если была возможность костер развести.

В нашей семье отношения еще крепче стали. Мы переосмыслили ценности. Оказалось, все, что нажито, и то, что досталось нам от родителей – это ерунда. Вся жизнь помещается в одну сумочку, или рюкзачок: документы и какая-то мелочевка.

У нас не было возможности всей семьей выбраться. Мы нашли контакты волонтеров, и сначала я отправил свою семью за границу. Спасибо Польше, что приняла гостеприимно. Друзья помогли, поддержали. А я уже чуть позже выбрался, потому что у русских был запрет на выезд мужчин. Но у меня получилось. Дальние родственники проезжали из другого района и предложили попробовать выехать. Было девять блокпостов - девять кругов ада. Каждый мог быть для меня последним.

Я проехал один блокпост, второй… и даже не сразу понял, когда доехал до украинского поста. До меня медленно доходило, что что-то поменялось, и только потом я понял, что действительно выехал, спасся.

Я остановился в Запорожье. Все-таки это поближе к дому. Работаю по-прежнему на железной дороге. Теперь самое главное – не опускать руки. Если у меня получилось выбраться, значит, Бог дал мне возможность жить и помогать моей семье, реализовывать свои планы. Есть надежда на то, что я вернусь домой. Ничего случайно не происходит.

Я уже адаптировался к нормальной жизни, но все равно любой шум вызывает у меня подозрение. Просто сейчас я успеваю подумать: падать на землю, или нет. А раньше при малейшем подозрительном звуке, даже когда самолет пролетал мимо, я на землю сразу падал.

Только Бог знает, что нам предстоит пережить. Война в любой день может закончиться, а может затянуться на долгие годы.

Я верю, что наступит мир, все более-менее успокоится. Мы будем обеспечены работой, будем отстраивать свои разрушенные дома, поднимать экономику страны. Я хочу жить в Украине. Путешествовать по миру, но всегда возвращаться домой.