Історію подано мовою оригіналу

Людмила одразу не погодилась на пропозицію доньки виїхати з Маріуполя, тому далі їй довелось пройти через багато складних випробувань, щоб дістатись території вільної України

На тот момент, 24 февраля, я вообще не знала, что началась война. У меня на 28 число запись к врачу была, а я не могла туда дозвониться. А потом мне ответили. Сказали, что сидят в подвале и по записи не принимают, потому что война. А у нас на левом берегу все восемь лет были слышны взрывы, так что мы уже даже привыкли. 

Я оделась и вышла, чтоб заплатить за коммуналку и посылку получить на «Укрпоште», а там закрыто. Рядом «Ощадбанк» тоже закрыт. Люди стояли и возмущались. А потом, с 4 на 5 марта, стали бомбить в районе нашего дома. Это я помню хорошо. 

Я обустроилась в коридоре, там же и легла спать в ночь с 4 на 5 марта. Как только легла – услышала, как что-то шелестит. Я поняла, что это или снаряд, или какая-то ракета. А она, оказывается, летит, кружит. 

Это я уже сейчас вижу, как бомбят города, как снаряды летят… А тогда я даже с жизнью прощалась. Голову положила под подушку и ждала смерти. 

Потом услышала, как где-то грохнуло. Я подскочила. Думала - может, в кухне или на балконе. Увидела, что все целое, и опять легла вместо того, чтобы убегать оттуда. Только улеглась – и опять слышу, как грохнуло рядом. Потом услышала стук в дверь. Это был сосед. Спросил: «Люда, ты там жива? Чего ты стоишь в халате? Собирайся. Война же идет, бомбят нашу квартиру». А у них двухкомнатная квартира за мной. Его жену спасло то, что она упала под кровать. Сосед сказал, что они спустились в подвал.

У меня желтенький фонарик был, и я на всякий случай сумку держала с необходимыми вещами. Я быстро переоделась, и мы вместе спустились пешком с восьмого этажа. 

В подвале людей было очень много. Там трубы теплые такие. Я села и говорю: «Я забыла воду. Хочется воды». Пошла за водичкой и увидела, что тот первый снаряд, что шумел, попал в дом девятиэтажный, который буквой «П». Тогда холодно было и сильный ветер был. В общем, дом почти сгорел. Мужчины выбегали и пытались пластиковые окна выбивать, чтобы огонь дальше не шел. Эти окна сильно вспыхивали. В общем, от всего дома остался один подъезд. 

В свою квартиру я больше не поднялась. Пошла к подружке, которая жила минутах в 10-15 ходьбы. В шоковом состоянии постучалась к ней, а она открывает двери и говорит: «Люда, что такое? Почему ты стучишь? У нас же работает звонок». 

А я отвечаю: «У нас света нет. Нас там бомбят». – «Где бомбят?» – «Мой дом. Тот, что был посередине, сгорел». Она смотрит на меня удивленно: «А у нас тихо». – «Ну, это пока». 

А ее дом стоял внизу, прямо напротив Старого Крыма, и снаряды летали над ними. Я попросилась хоть какое-то время у нее побыть. У нее саса инсультница, лежачая. У них еще был и газ, и электричество. Я еще два дня под обстрелами бегала домой за вещами.

Дочь моя живет в Киеве. Она меня к себе звала, говорила: «Садись на поезд, мы встретим тебя». А я сказала, что никуда не поеду. Потом упал снаряд по нашему стояку. Я зашла туда и ужаснулась: везде темнота, лежат провода. Двери не смогла открыть, потому что все сплавилось. Так и ушла оттуда. 

Восьмого числа стали бомбить со стороны Старого Крыма. Люди воду набирали из водокачки - туда снаряд прилетел и убил двух человек. А потом военные пришли почти в полночь, и была эвакуация. Я спустилась. Там стояли люди и вездеход. Я села туда. Нас, 18 человек, привезли во Дворец спорта, и мы там находились восемь дней. Голодали, потому что нечего кушать было. Мне стакан воды налили 8 числа вечером - и за то спасибо. А 9-го, где-то в обед, спрашивают: «Кто вообще ничего не ел?» 

Люди, которые находились в частном секторе рядом, узнали, что прибыли беженцы, и начали помогать, кто чем мог. Кастрюли принесли. Выбрали старшую женщину и начали готовить супы, чай заваривать. А потом я услышала, что разбомбили рынок. Там упала бомба. Туда привозили минеральную воду, и мы стояли в очереди за этой водой. Наши хлопцы ходили набирать воду на криничку. 

Взрывы приближались к нам, и люди стали разбегаться, кто куда. У кого были машины, поехали через косу - там были свет и газ. Оставались немощные, которые не в силах разжечь огонь и кастрюли на него поставить. 

Благодаря тому, что в бассейне была вода, мы более-менее поддерживали там чистоту. Если бы так ударили, как по театру, то завалило бы подвал и всех там. 

Я одного парня умоляла, и он мне на велосипеде помог выбраться в 23 микрорайон. Была бомбежка, мы ее пережидали в подъездах. Идем и видим – стоит машина, сгоревшая, на ней написано «Дети». Этот парень говорит: «Ложитесь на землю и ползите». Я ответила, что не могу ползти. А он сказал: «Ползите, потому что тут жутко, а нам надо перебраться на другую сторону». Я легла и ползла, потом вставала… 

Снаряды летали, как в мультиках. Я даже слышала автоматные очереди. Откуда – не знаю. А он же с велосипедом. Тащит его по земле и передвигается на корточках. В общем, мы проспект Мира переползли на ту сторону. Дальше стояли рашисты, ближе к моему дому. А на улицах выше не было живого места, были разбиты дома. 

Я пришла к подъезду подруги, а там женщина за закрытой дверью не пускает никого. Сказала, что туда попал снаряд, и теперь они боятся всех и всего. Я сказала, что иду к Ире на восьмой этаж, и она меня пустила. Я оставила сумку возле нее и пошла наверх. То ли на шестом, то ли на седьмом, увидела мужчину обугленного. Я подумала, что это Коля, муж Иры. Открываю дверь, а в тамбуре, где было две квартиры, нет ничего. 

Небо – и все. Все обвалено. Но это я была на шестом этаже, а они жили на восьмом. Шестого и седьмого этажа не было, а восьмой – целый. Но это я уже потом узнала, когда мы созвонились. 

Я вышла и думаю: «Куда идти? Может, в школу?» Потом передумала. И тут я вспомнила про эвакуацию. Мне подсказали дорогу. Из того места автобусы выезжали на Никольское. Я иду, и тут останавливается машина. Там ехали муж и жена. Они выезжали из Мариуполя. Я села сзади. Этот мужчина подобрал еще женщину с тачкой для вещей, а потом еще и парня. 

Нас остановили на КПП. Водитель сказал, что у него тут дети и он ездит туда-сюда постоянно. А парня раздели. Потом мы приехали прямо в школу. Нас там покормили, в спортзале была регистрация. А на следующий день, сказали, будут развозить тех, у кого есть родственники в Ростове. Через два дня подошли пять автобусов. Холод, метель. Нас посадили и повезли через Широкино в Таганрог, а там сказали, что будут подходить автобусы. Кому вообще некуда ехать, тех распределят, а если есть родственники в России, тогда повезут до вокзалов. 

Находились мы в больших палатках с двухъярусными кроватями. Можно было и отдохнуть, и попить чаю, и поесть. Потом перевезли во Дворец спорта громадный. Там было много кроватей, постельное белье. 

Нас зарегистрировали, каждому выдали сим-карточку временную, и тогда мы уже дозвонились своим родственникам. Я созвонилась с дочкой. 

Дочка собиралась ко мне ехать с Красным Крестом, но потом выслала рубли, и я сняла их в банке. Поехала автобусом до Москвы, там мы созвонились с дочкой. Она договорилась с польскими перевозчиками, которые повезли меня с другими людьми через Литву в Польшу. Там меня встретили дети, а оттуда мы выбрались назад в Украину.