Історія подана мовою оригіналy

Житель Мариуполя вывозил свою семью через минные поля и под обстрелами, а теперь готов воевать за Украину.

Мне 32 года у меня есть дочка, ей семь лет исполнилось 3 марта. С женой расстались, но поддерживаем нормальные отношения. Есть девушка. Мы жили в Мариуполе, я занимался ремонтом мобильных телефонов, электроники, был свой малый бизнес. Потом пришла война.

Мне позвонила мама и сказала, что война началась. Я первым делом поехал на заправку, заправил машину, чтобы было топливо. Слышал, что на окраине что-то гупает, но не придавал этому особого значения. Потом позвонил родственник-военнослужащий, сказал: «Собирай всех женщин, уезжайте из города». А его сразу не послушал…

Дочка у меня была на Левом берегу с бывшей женой у тещи. Я поехал за ними на Левый берег и остался там с ночевкой. Они жили возле площади Победы, чуть ниже, в сторону парка «Веселка», а там была база батальона «Азов».

Я попал как раз в тот момент, когда орки лупили по «Азову»  «Градами» и всем чем только можно. Я накрыл дочку бронежилетом, и таким образом, мы ночь пересидели. Утром я их увез в центр города, к маме. И сестру туда увез.

Поначалу никто не думал, что все так затянется. Я ездил по городу, искал еду, несколько раз меня чуть не убило. Однажды на рынке оглушило взрывом. Мной двигали инстинкты, мне было абсолютно все равно – мины, бомбы… У меня было в голове одно: мама, бывшая жена, теща. Девушка, Соня – доченька моя, сестра и еще собачка, кошечка. Мне было главное, чтоб с ними ничего не случилось.

Я до сих пор не верю… До сих пор у меня нет осознания, что нет у меня дома, нет города, нет работы. Голова это понимает, но до сих пор я не могу в это поверить, и точно так же тогда. Надо делать – просто берем и делаем.

Женщины тогда были в панике, дочка боялась, а мне нельзя было паниковать. Вот даже когда готовили еду на костре, погода была хорошая, дочка говорит: «Папа можно с тобой пойти?» А вокруг бомбы. Я говорю: «Нет, не надо». А она говорит: «Ты ж у меня самый лучший, ты же меня защитишь по-любому». И вот что я ребенку отвечу? Конечно, защищу, ладно. И грубо говоря, на свой страх и риск я возле костра, а она на лавочке сидела, рисовала. А я сижу и слушаю свист мин. И дочка слушает выстрелы. «Ой, – говорит – это наши». А потом слышу другой звук – мы за гараж легли, все дрожит. Все на другом уровне: там ты понимаешь, когда тебе нужно прятаться, когда не нужно. Как-то так.

Когда взорвали драмтеатр 16 марта, это произошло практически у меня на глазах, потому что жили мы буквально метров 300 ниже. Я это все увидел, и так как связи не было, я не знал, что город почти весь окружен. А когда взорвали драмтеатр, я уже понял, что в Мариуполе делать нечего, вернулся домой, собрал своих всех женщин и повез в Запорожье.

На выезде из Мариуполя мы проезжали через мины и чуть не попали под обстрел. Доехали до Бердянска, там застряли на 10 дней, так как не было бензина. Нашел бензин у перекупщиков по 150 гривен за литр, и уже на этом бензине выехали кое-как в Запорожье. Машина по дороге поломалась, потому что был бензин отвратительного качества.

Я рвался в армию с самого начала, но женщины не отпускали. Сейчас, думаю, что правильно сделали, потому что я вывез шесть человек. В Бердянске еще подобрал девочку, которая на велосипеде из Мариуполя в Бердянск доехала. В Бердянске я ее подобрал на машине, а если бы я пошел в армию, застрял бы вместе с ребятами в «Азовстали», и кто вывез бы моих женщин, непонятно.

Сейчас нахожусь в Запорожье. Дочка, к сожалению, в Донецке. Мы приняли такое решение, потому что ее бабушка – моя теща, болеет сахарным диабетом. Так как мы застряли в Бердянске надолго, а у нее заканчивался инсулин, мы не знали, что делать. У нее в Донецке два брата, шахтеры, есть жилье. А у нас в машине места даже не было. Жена меня уговорила, что поедет с Соней и с мамой в Донецк к дяде Коле, там пересидят все это дело. Я их довез до границы с «ДНР», а он приехал их забрал.

У них все нормально, хорошо, они хотят выехать в Украину. Но есть  проблемы – фильтрации, бумажки. Они сейчас вроде бы как в безопасности. Я хочу, чтоб они приехали в Украину, но я им банально даже деньги не могу выслать. А выезд в Украину есть только через Россию и Польшу и это очень дорого. У них таких денег нет. Связь поддерживаем, все хорошо, родственники помогают, но все же они на оккупированной территории… Теперь ищем способ, как им вернуться.

Я в Запорожье, где живет муж моей сестрички. Он военный, воюет. Куда-то дальше я ехать не планирую. Но если, не дай Бог, что-то подобное, что было в Мариуполе будет в Запорожье, я отвожу женщин до границы с Польшей и дальше из Украины – а сам возвращаюсь, беру оружие в руки и иду уничтожать врага, так как бегать от них по всей Украине я не буду.

По моему мнению, нам нужно идти в контрнаступление. Потому что когда стреляют по мирным людям, по школам, по магазинам, когда умирают маленькие дети (подружка моей дочки выезжала с родителями, и колонна попала под «Град». Девочка погибла, мама ее лишилась обеих ног), спрашивается – за что?