Історія подана мовою оригіналy

Наталья Васильевна со страхом вспоминает сильные обстрелы. От одного из них пострадал дом ее соседей, от другого – ее собственный дом. С первого дня войны она осталась без работы, но благодаря организациям, которые оказывают поддержку, и небольшому хозяйству, ее семье удается хоть как-то держаться.

Мы с мужем живем вместе 41 год. В 1980-м году мы поженились и жили с его мамой и папой. Семь лет мы прожили в поселке Верхнеторецкое. Я тоже здесь родилась. Потом я работала на птицефабрике в Раздолье. Это в шести километрах отсюда. Мы там получили квартиру и уехали из Верхнеторецкого. У нас родилось двое детей. Потом началась война в 2014 году – и мы опять вернулись к маме мужа (отца уже не было). И вот уже восьмой год мы живем здесь, в Верхнеторецком. Часто вспоминаем, как жили до войны: было все мирно, хорошо, могли ездить на отдых с детьми. 

Я работала проводником на вокзале в Ясиноватой: на пригородных электропоездах ездила по всей Донецкой железной дороге. Когда началась война, мы в полночь из Мариуполя прибыли в поселок Красный Партизан. Оттуда нечем было ночью уехать – и мы остались на вокзале. Утром в окно увидели, что стоят танки, заехали прямо на вокзал. Нас всех эвакуировали в платный туалет, который находился в подвале. Пришлось два часа там просидеть. Где-то к позднему вечеру я еле добралась домой.

А потом мне позвонили с работы и сказали, что все поезда остановлены. Больше они так никуда и не поехали, потому что все разбили. Это самое страшное из воспоминаний.

Мы в Верхнеторецком три месяца сидели без света. Только радио одно было, по которому могли услышать какие-то новости. Обстрелы происходили очень страшные – в погребе сидели, прятались. Дом наших соседей сильно пострадал от взрывов – остались одни стены. Две их собаки убило. Осколки нам попали в окна – все стекла посыпались, пришлось их мешками позабивать. Вот так зимовали. Потом уже весной более-менее тепло стало, застеклили окна. 

Мама мужа – участник Второй мировой. Она получала немецкую гуманитарную помощь: средства для гигиены, порошок один раз давали. Потом как-то памперсы привезли и крупы. Фонд Рината Ахметова давал помощь тем, кому за 60, по-моему, и ей тоже. Она в колхозе много лет проработала, обычно на 9 мая ей привозили что-то. Но так как колхоза сейчас нет, какая-то агропромышленная фирма осталась, то от нее приезжали и поздравляли маму с 9 мая. Подарили пакет с продуктами.

Однажды муж уехал с другом на рыбалку, а я – к сестре в Красный Партизан с ночевкой. В эту ночь как раз был обстрел очень сильный.

И вот труба с «Градов» попала в соседский гараж. А потом половина трубы разорвалась и попала к нам в дом. Пролетела через два коридора и прилипла к мешку с сахаром, который стоял во втором коридоре.

Мы тогда ночевали в доме без окон и дверей - еще после предыдущего обстрела. Бабушка наша на веранде спала, потому что как раз было лето, жарко. И вот она под диван или сама залезла, или, может, ее туда взрывной волной оттолкнуло. Это было в час ночи или в начале второго. Соседи гараж тушили и пришли к бабушке, начали ее искать. Нашли. Шок у нее был, конечно.  

А муж рассказывал, что они приехали и даже удочки не успели закинуть, как начался обстрел – за бугорок спрятались, видели все. 

В Красном Партизане у людей коровы мычали, поросята визжали, земля даже содрогалась. Вот это самый страшный эпизод, от которого мы долго в себя не могли прийти. Я не знаю, как бедный дом выстоял. Мы подали Акт о разрушениях, и немецкая фирма, которая нам оказывала здесь помощь, дом перекрыла и денег дала, на которые мы окна пластиковые поставили, двери заказали. Вот так и выжили. 

Мечтаю, чтобы быстрее война закончилась, чтобы мы могли в Красный Партизан свободно вернуться. Но, может, уже здесь и будем. На данный момент мы пенсионеры оба. У нас хозяйство небольшое, как-то надо выживать. И хочется вернуться на квартиру свою посмотреть. Больше двух лет все дороги закрыты. Мы даже не можем в Ясиноватую съездить, так как в Ясиноватой муж тридцать два года на одном месте проработал, и я на вокзале работала. У нас там больница районная, к которой мы относились. Я на учете стою с диабетом у эндокринолога, а поехать не могу, потому что все закрыто.