Історія подана мовою оригіналy

Война для Ольги Ивановны началась, когда она увидела издали обстрел Донецкого аэропорта. Но самое страшное в ее жизни началось, когда «освободители» на танках подобрались к Авдеевке вплотную.

До войны все было, как у всех. Я уже 19 лет на пенсии. Есть дети, внуки, сейчас уже – правнуки. В долги влезла с квартирой. Не могу сказать, что жизнь была хорошая. Но и не могу сказать, что отвратительная. Жили, как жили.

В Авдеевке я жила с самого начала войны, никуда не ездила. Мне некуда было идти. Я все видела, все это пережила. Все время просидела здесь: свистело, рвалось, но мне, слава Богу, не попало. А соседям досталось: в крышу влетело, в комнату – это ужас, это страшные вещи.

Очень и очень было плохо в 2014 и 2015 годах. Разбили отопление, воды нет, света нет, мороз на улице минус 20, вода в комнате замерзает, ничего не было. И я старенькая – принести себе воду с улицы не могу.

В общем, намучились мы, и все это до сих пор продолжается. Здоровья нету, никакой жизни.

Помню первый день войны. В мае месяце бомбили аэропорт. Нам видно было: вертолеты летали, взрывалось все. Когда аэропорт разбили, тогда начали и у нас стрелять. Ой, что только не стреляло: и танки, и «Грады». Ужас, что творилось. Мы живем в 300 метрах от блокпоста. Это были постоянные перестрелки.

Помню 2015 год: зима, город сильно обстреливали. Нам должны были привезти гуманитарную помощь. Собирались давать не отдельным категориям, а всем – в порядке живой очереди.

Людей было много очень - очередь занимали за двое суток. Я тоже хотела выйти – думала, хоть что-то получу. Но что-то мне помешало. А ночью стрелять начали. Прилетело прямо туда, где стояла машина с помощью. Снаряд разбил машину. 24-летний парень погиб.

Сейчас живем, как всегда, только дорого все очень. Моя знакомая получала и приносила помощь от Фонда Рината Ахметова. Говорят, и деньги тогда давали, чтоб люди выжить могли. Многие тогда помогали, в том числе и Красный Крест.

Сейчас понемногу все стало налаживаться, город отстроили. Окна людям поменяли и крыши покрыли – сейчас и не видно, что война была. Не знаю, чья это заслуга, но все отстроили.

Я очень хочу, чтобы мои дети, внуки, правнуки жили в мире. Чтобы они не видели этого: у нас здесь фронт через дорогу, у нас даже нет серой зоны. И только начинают стрелять, сразу думаешь: неужели война началась. Вот я мечтаю, чтоб мои дети не видели это. Я за себя не переживаю, я за них боюсь.