Історію подано мовою оригіналу

Дмитрий с семьей смог выехать из Энергодара только со второй попытки. Оставаться там было невозможно не только из-за морального давления оккупантов, но и из-за российских обстрелов города и атомной станции

Мы из города Энергодара. Там жили, работали. Жена – на атомной станции, я – на тепловой. Там же встретили оккупацию. К нам пришли русские войска 3 марта.

Морально тяжело. Друзья многие были «на подвале». Нам ребята посоветовали выехать, так как мы могли туда же попасть. Друзья там были. Кто-то вырвался, а кто не смог вырваться – там остался навсегда. Школой пугали сильно. Тех, кто не будет пускать детей, угрожали лишить родительских прав. 

Жена моя – работник атомной станции. Прессинг начался: орки на работу постоянно к ним приходили. Потом заселяться стали в их кабинеты. Украли оттуда все, что можно. Когда мы уже выехали, нам позвонили из дома и сказали: «Из ваших кабинетов все украли: стулья, чайник, калькуляторы». Все, что было в кабинетах, вынесли. В школах тоже все украли. 

У нас были оборудованы школы хорошо: телевизорами, проекторами, досками интерактивными. Сейчас школы пустые. Всю аппаратуру и хорошую мебель украли.

Россияне ставили минометы и обстреливали город Энергодар и прилегающие территории. «Грады» ставили прямо во дворах и по Никополю стреляли. В селах тоже ставили артиллерию и ракетные установки рядом с домами. Отстрелялись – уехали. Из разных мест по городу стреляли из минометов и из всего остального. 

С продуктами было плохо, особенно в первые два месяца. Когда я увидел кашу за 23 гривны, за которую еще можно было расплатиться картой, то я несколько килограммов купил. Варил эту кашу и ел. Есть у нас завод «Степной», который делает продукцию молочную и мясную, колбасы. Они очень выручили. Привозили молочку любую и всю мясную продукцию. 

С хлебом были проблемы. В очередях стояли по 9-10 часов за буханкой хлеба. Наш председатель ОСББ в этом плане выручил. Он сам ездил на хлебозавод, брал хлеб и нам привозил. И продукты привозил. А вообще, там было все очень дорого. Мы в апреле яйца по 70 гривен за десяток покупали в то время. «Кока-кола» стоила 150 гривен бутылка 2-литровая, но ее никто не покупал. За пивом в очереди стояли. 100 гривен литр. Выпить хотелось людям, потому что если не употреблять спиртное, то крыша могла поехать. 

Еще когда разрешали с неоккупированной территории возить продукты, то было более-менее. Цены были высокие, но терпимо. А потом запретили наши продукты - стали только российские возить, но они невкусные. Та же «Кока-кола» совершенно другой вкус имеет. Соки детские покупали в литровых банках по 80 гривен. Сок очень невкусный. Зато были дешевые все овощи, фрукты: редиска, огурцы, помидоры были по 3-5 гривен. 

Жители окрестных сел редиску и огурцы вообще бесплатно раздавали. Мешок ставили на улице, и ты просто брал, сколько тебе надо. На овощах протянули. Картошка упала в цене. 

В целом более-менее можно было жить. Проблемы были с обналичиванием. Доходило до 30% комиссии за это. Каждый раз идешь на работу – и не знаешь, вернешься домой или нет. И то же самое было, когда шел с детьми гулять…  

Сложнее всего было морально. Мы вообще дважды уезжали. В июле уехали из Энергодара, полежали в больнице в Запорожье, а затем вернулись в свой город, потому что нужно было кое-что уладить на атомной станции с документами и некоторые вещи забрать. Попали под обстрелы, которые там были 1 сентября. Приезжала комиссия МАГАТЭ, но это не помешало россиянам обстреливать нас. Были взрывы, прилеты.

Мы 1 сентября весь день прятались в квартире. В наш дом тогда не попало. Мы подумали, что нужно уезжать, собрали вещи и 3 сентября уехали. Переночевали в Васильевке, потому что не пропустили нас. А на следующий день нам повезло. Обычно люди там ждали долго. Мой брат только на пятый день уехал.

Приехали мы в Запорожье, жили там долго. А когда начали обстреливать Запорожье и возле нас прилетело, дети и жена уже не спали по ночам. Мы бросили вещи в машину и поехали дальше. 

Заночевали на половине дороги в Умани. Там пятилетняя дочь спросила: «Папа, спать можно ложиться? Не будет больше бахкать? Не будем бегать ночью? 

Сейчас мы в Тернополе. Уехали, были в Запорожье. Но вы, наверное, знаете, какая там ситуация. Когда от нас в 500 метрах прилетело две ракеты, то мы собрали вещи и поехали дальше. Приехали в Тернополь, сейчас здесь живем – я, жена и трое маленьких детей. Снимаем квартиру.

Я даже не берусь предполагать, когда эта война закончится. Миром правят деньги, а жизни людей никого не интересуют. У нас было все: работа, жилье, а потом мы это все потеряли – и никого не заботит, как мы будем жить и куда поедем. Никому мы не нужны со своими детьми, кроме самих себя. 

Думаю, будущее тяжелым будет. Даже если Россия уйдет из Украины, то на всех территориях, которые были под оккупацией, очень много разрушений. А ведь есть еще люди, которые полностью потеряли жилье и все имущество. Боеприпасов там останется очень много. С такой интенсивностью, как они стреляют, там могут быть гранаты, боеприпасы. Если со времен Второй мировой находят боеприпасы неразорвавшиеся, то сейчас тоже много такого будет в полях, лесах, воде... Это страшные территории, изрытые окопами, воронками от взрывов. Там вся земля перепахана этими воронками.